В древнем царстве Урарту. Повесть - Страница 16

Аблиукну подошел к дому уже в сумерках. У калитки на пороге сидел Таннау с ягненком на коленях. Мальчик ласково трепал его теплую мягкую шерстку и тихо напевал:

Ягненка дед мне подарил,
Я серенького полюбил.
Отдать его мне очень жаль,
Вот почему в душе печаль.

- Не печалься, мой друг! - воскликнул весело Аблиукну. (Таннау радостно бросился к деду.) - Нам нет надобности отдавать в жертву твоего серого ягненка.

Пусть живет до старости. Мы выменяем у соседа белого ягненка и отдадим его в жертву Халду. Эта жертва принесет нам много счастья.

- А что сказал тебе Иштаги?

- Иштаги сказал то же, о чем сообщил нам слуга его, - ответил Аблиукну, старательно разжигая огонь для светильника.

Два хороших кремня давали большие, светлые искры. Это помогло Таннау увидеть лукавую улыбку на лице деда.

- Будем делать царское оружие! - продолжил оживленно Аблиукну. - Будем шлем чеканить всем на удивление, а ножны для кинжала украсим чудо-птицей. Такие ножны, из чистого золота с чеканкой, Руса видел у царя скифского. Понравился ему тот кинжал, а велел сделать еще лучше и украсить камнями. Но беда в том, что не видел я тех ножен. А по рассказам Иштаги трудно понять, чего хочет царь.

- А мы на глиняной табличке сделаем рисунок и покажем его Иштаги, - предложил Таннау. - Если будет он пригоден, то так и сделаешь.

- Ты это хорошо придумал! - согласился дед. - Попробую я завтра сделать рисунок.

Старик зажег глиняный светильник и стал торопливо шарить у себя на груди. Затем он вытащил сверток и, развязав его, подал Таннау золотой перстень с чудесным синим камнем:

- Это священный камень, - сказал тихо старик, словно боясь, что его услышат и похитят драгоценность. - Он вылечивает от проказы и от многих других болезней. Если бы я имел этот перстень в тот год, когда пришла черная болезнь, то были бы живы твои родители, мой мальчик.

- Кто дал тебе этот перстень? Он волшебный? - спросил удивленный Таннау. - Я еще ни разу в жизни не видел такого чуда!

- Это дар царя за светильники, что мы с тобой сделали в дни первого новолуния. Мы делали их для храма, а попали они во дворец. Очень они понравились хранителю сокровищ, одноглазому Уаси. А он знает толк в таких вещах! «Твой труд должен принадлежать царю, - сказал мне Иштаги. - А Руса, говорит, доволен тобой, доволен, что сумел ты сохранить мастерство Аплая и продолжить его дело». А еще тобой поинтересовался царский наместник, - продолжал счастливый старик. «А кто, спрашивает, дело твое продолжит? Есть ли у тебя сын либо внук?» Я сказал, что все погибли в тот страшный год, когда черная болезнь ходила по нашим домам. «Один, говорю, есть у меня внук, мой Таннау. Искусен будет в литье, за то ручаюсь своей головой». - «Ну что ж, тогда поверю, если головой ручаешься», - посмеялся Иштаги. А когда смеялся, его толстый живот дрожал, как студень.

- Буду стараться - ты правду сказал, - ответил Таннау. - Ведь я твой внук, а тебя Аплай учил. Как же не быть мне искусным! - И мальчик с гордостью посмотрел на деда.

- Да ты и в самом деле молодец! - воскликнул Аблиукну. - Вот так Таннау! Был бы жив твой отец, похвалил бы тебя.

- А ты мне и дед и отец! - ответил радостно мальчик, снимая с ног деда потрепанные тростниковые сандалии. - Вот и вода здесь - я вымою твои ноги, - предложил он.

- Спасибо, мой друг, - вздохнул Аблиукну.

- Не будем печалиться, дедушка Аблиукну. Лучше поужинаем и сыграем на дудке Аплая. Хорошо сыграем, так, чтобы нам весело стало!

- На это я всегда согласен, - улыбнулся Аблиукну. - Я люблю песни молодости. Когда я слышу звуки свирели, забываю все горести, сразу молодею.

Разговаривая с дедом, быстрый и ловкий Таннау принес кувшин молока, сушеного винограда и свежих лепешек. Они поднялись на крышу дома и там, на мягкой войлочной циновке, под звездами, ужинали, прислушиваясь к вечерним голосам.

Вот звякнула колокольчиком корова в хлеву. Залаяла собака у соседа. Промчалась, цокая копытами, лошадь с запоздалым путником. И всем этим голосам неумолчно вторил ручей.

- Хорошо поет наш ручей! - заметил Аблиукну. - По вечерам его песня особенно звонка и приятна.

- Запоем вместе с ним под свирель, дедушка…

Но в это время где-то вдали запели девушки. Их чистые, звонкие голоса были так свежи и приятны… Аблиукну вытащил из рукава свою бронзовую дудку, и переливчатая свирель слилась с голосами девушек. Таннау запел вместе с ними, и дед заметил, что голос внука окреп и не уступал голосам девушек. На соседних крышах появились люди. Вечерняя прохлада и запахи душистого сена располагали к отдыху и покою, а что может украсить отдых лучше хорошей песни!

Аблиукну был польщен царским заказом, но в то же время очень взволнован. Его мучил страх, что птица, задуманная на ножнах кинжала, не получится такой, какой она должна быть. И вдруг старику пришла в голову прекрасная мысль: а нет ли такой заморской птицы в садах дворца? Кто-то из слуг рассказывал Аблиукну, что в царском дворце удивительный сад, а в том саду заморские птицы, каких никогда никто не видывал в Урарту.

- Хорошее я дело задумал, - сказал дед внуку, когда они проснулись на рассвете. - Не будем никаких птиц придумывать. Попросимся в царский сад и посмотрим там птиц заморских. Их и нарисуем на табличке. Тогда уж и работа будет хороша.

- И меня возьмешь с собой? - обрадовался Таннау и закружился вокруг деда в радостной пляске.

- Вместе пойдем, - согласился дед. - Надо ведь запомнить все краски, чтобы потом камнями разукрасить. А где мне, старому, все запомнить! Это уж твое дело, молодое!